… напоминает нам о нас. Мариам Петросян, «Дом, в котором…». О том, какие мы есть или были, и о тех, кого дарит или подбрасывает нам жизнь. В самом деле, главное, о чем были мои мысли при чтении, как минимум, первой трети книги – воспоминания о том, как я в детстве… ну, можно сказать, адаптировала себя к людям, к каждой новой среде общения. Да что уж там, иногда и в более позднем возрасте тоже, просто уже с другим пониманием самой себя. Вообще, столько всего личного вдруг потянулось пестрой нескончаемой ленточкой из памяти, как из шляпы фокусника, что меня этот явно побочный эффект несколько вывел из равновесия. Но это, наверное, даже и к лучшему. Равновесие восстановлено, ленточка со всем трепетом души к далеким детским тревогам и радостям рассмотрена, отутюжена и аккуратненько убрана обратно в памятный ящичек под ключ. Стряхнуть пыль бывает полезно. Потом подумать о жизни. Потом в очередной раз твердо решить что-то поменять в себе. Надо сказать, что обычно я принимаю такие мысли к исполнению, иногда это даже заканчивается хорошо
Возвращаюсь к книге. Мне кажется, что немножко о себе (пусть даже совсем чуть-чуть) тут прочитает каждый. Неважно, как ты определяешь себя по жизни или кем чувствуешь в данный момент – лидер, изгой, новичок, «среднячок»… тут прописаны все роли тех социальных игр, в которые мы играем всю жизнь. Система замкнута на себе, и никакое взаимодействие, никакой процесс не выходит за ее пределы. Тем лучше. Такая концентрированность позволяет ничего не упустить, одновременно быть внутри и смотреть извне. Но все это только первая ступенька лесенки ощущений, измеряющих многоэтажность Дома.
Тут хочу сказать, как меня удивило, что некоторым книга кажется спекуляцией на теме инвалидности (детской – и это еще больше усиливает негодование). Возмущенные крики про то, как же можно «ради оригинальности» посягать на ТАКОЕ, да еще и человеку непосвященному – это, извините, ни о чем. Я не очень люблю свою особенность впадать в тихую внутреннюю истерику от излишнего натурализма в книгах и кино (подробные картины издевательств, описания увечий, физической ущербности и т.п.), и совсем уж люто ненавижу авторов, которые мне это навязывают, тем более в рамках борьбы рейтинга со здравым смыслом. Да, я с отвращением и брезгливостью отношусь к манипуляторской литературе, для меня это хуже любой безыдейной бульварной ерунды. Но в «Доме…» я не нашла ничего, что играло бы с моей психикой и выдавливало из меня слезы жалости к обездоленным. На костях здесь никто не пляшет, это другая история.
Дом символически многообразен, его обитатели аллегорически однозначны. Все, вроде бы, так. А на поверку - нет. Обычно символ является определяющим понятием по отношению к определяемому, за художественным образом скрывается действительность. Дом и Наружность. Дом – это модель социума, т.е. модель Наружности, только обособленная, выращенная как бы в лабораторных условиях. Мистика Дома должна переводиться с языка символов на язык реалий. Ты к этому готов, но тут происходит странное. Оказывается, у Дома есть Изнанка, и символ скрывает под собой вовсе не реальность, а… другую реальность. Это примерно как твердо знать, что Зазеркалье окажется сном, всего лишь оживившим фантазии Алисы. Знать и вдруг понять, что после сна Алиса не проснется в своей кровати, из Зазеркалья она выйдет в совсем иную дверь. Вот так за одним смыслом открывается другой, нежданный, непредсказуемый. Эту метафору так сразу и не понять. Остановлюсь, наверное, на том, что Дом – это каждый из нас сам в себе, и кто-то рядом «по соседству». Не зря же повествование идет от лица нескольких героев по очереди, и нет ни положительных, ни отрицательных, есть только несколько отдельных «Я». И у каждого свой Дом, и у каждого свой Лес (Изнанка). А вот Наружность для всех одинаково чужая.
Впрочем, «Дом, в котором…» - это ни что иное как миф. Да, тот, что определяется как мировоззренческий отпечаток. Важнейший мифологический прием – образно называть то, что никаким иным способом назвать невозможно. Придать абстрактному знанию вербальную форму. Поэтому вряд ли нужно дальше подбирать какие-то объясняющие слова, там все сказано ровно настолько, насколько это вообще возможно сказать.
Мне в этой книге не понравился финал, вернее, эпилог. Кажется, он был дописан по просьбе редакции. И он совершенно не отсюда. Про то, как дети окончили школу-интернат и как-то там стали строить свои судьбы во взрослом мире. По-моему, это создает гораздо больший эффект пустоты и разрушения, чем описание руин Дома (он снесен после последнего выпуска), который читатель строит от первых и вот до этих финальных страниц. Так что со скрипом поставленная точка меня не устроила, для себя я выбираю многоточие сразу рядом с открывшимися дверями в Наружность.